Поклонники театрального искусства считают, что театр выше аудиторий, выше книг, выше всего на свете. Театр — это сила, объединяющая в себе одном все виды искусства. Но есть ли будущее у этой силы? Каким оно будет? Именно этой теме был посвящен круглый стол. Беседа проходила в самом сердце Киева, на Андреевском спуске, который сейчас лежит в руинах. Получилось очень символично…

В круглом столе участвовали: Станислав Моисеев — режиссер и художественный руководитель Киевского академического Молодого театра, Юрий Шевченко — композитор, член Национального союза театральных деятелей Украины, Валерия Ходос и Алексей Вертинский — артисты Киевского академического Молодого театра, Андрей Александрович-Дачевский — сценограф, главный художник Национального академического драматического театра им.И.Франко, Марина Котеленец — театральный критик, театровед, преподаватель Университета им. Карпенка-Карого.

Марина Ситник: — В разговоре со мной Станислав Анатолиевич сравнил современный украинский театр со спящей красавицей. Вы согласны с этим сравнением? Какие методы пробуждения вы видите?

Станислав Моисеев: — Спящая красавица — это просто образ, который я использовал, учитывая специфику журнала. Просто мне кажется, что современный украинский театр скрывает в себе серьезный потенциал. Но, как мы помним из сказки, красавице помог проснуться прекрасный принц, так вот в роли принца я вижу театральные реформы, без которых, на мой взгляд, пробуждение невозможно.
Алексей Вертинский: — Мне кажется, Станислав Анатолиевич в силу своей должности немного лукавит. Так вот, недавнее и самое яркое мое впечатление — поездка в Краков со спектаклем «Лев і левиця». Попав туда, понял, что это просто город моей мечты. Он потрясающе красивый, и эту красоту создали не боги, а простые люди. Они старались, веками строили замечательные дворцы и, что самое главное, сохранили их для потомков! А что у нас? Отправляясь на это интервью, мне пришлось пройти по Андреевскому спуску. Это кошмар. Это вандализм, другого слова просто нет. Андреевский разрушен. И это политика государства. Плевали они на искусство и архитектуру, которые наши предки создавали веками! То же самое происходит и в театрах, и в школах, и в больницах. Так что, по моему мнению, красавица не спит, она умерла и уже протухла.
Станислав: — Мне бы не хотелось, чтобы наш разговор принимал такой радикальный поворот. Во все времена находились люди, которые говорили: «Все, театр умер», но, как видим, он жив до сих пор.

Юрий Шевченко: — Я не готов рассуждать о театральных реформах. Хочу сказать, что, как бы там ни было и какой бы ни была красавица, в театральной сфере работают замечательные люди, каждый из которых своим творчество старается сберечь цитадель под названием «театр». Другой вопрос, почему театр в упадке, когда в нем работает столько замечательных личностей. Каждый из этих людей старается весь свой опыт, талант, переживания, мечты воплотить в спектакле и подарить его зрителю, но контакта между актерами и залом нет. Почему? Я не готов ответить на этот вопрос.

Марина С.: — Возможно, ваши коллеги готовы…
Андрей Александрович-Дачевский: — Я всегда настроен радикально. Как раз сегодня прочел одну статью, в которой немецкие культурологи рассуждали о том, что в области искусства много наработок, и в связи с этим государство может сократить бюджет, выделяемый на культурные нужды, — пусть, мол, искусство зарабатывает на себя само. Это вызвало огромный резонанс в обществе, потому что искусство, которое по сути своей является искусством, не может само выживать, защищаться и зарабатывать. Оно всегда финансируется либо государством, либо меценатами. Прошу еще раз обратить внимание, что эти беседы ведутся в Германии, что уж говорить о нас. Ведь наше государство относится к культуре даже не как к чему-то второстепенному, а, скорее, как к чему-то ненужному и непонятному. Изменится ли это отношение когда-нибудь? Думаю, нет. Украинский театр до сих пор живет при социализме. Все убого и ужасно — представления, разговоры… Сейчас я вижу горстку людей, которые общаются между собой и рады своему общению, такие себе немного шизофреники…

Валерия Ходос: — У хороших режиссеров всегда миллион замечательных идей, была бы возможность их оплатить. Очень часто режиссерам и сценографам приходится урезать свои идеи в угоду мизерному бюджету, а такого быть не должно. Мне как актрисе хочется быть задействованной, прежде всего, в интересных постановках, а не в тех, с которыми театр вынужден работать в силу тех или иных обстоятельств. Хочется работать, а не приспосабливаться.

Марина С.: — Какие отношения сложились на сегодняшний день между театром и государством?
Валерия: — Актеры любят рассуждать на эту тему и сравнивать ситуацию у нас и в Москве. Мы ведь видим, на каком уровне там театры, как рекламируются спектакли, сколько денег в них вкладывают и сколько зрителей в залах. А нашему государству театр невыгоден, государство не видит в нем пользы для себя. Так исторически сложилось, что театр во все времена, при всех правительствах был храмом искусства. Сейчас почему-то государство не нуждается в этом храме, ему больше нужен футбол, с которого можно получить хорошие дивиденды.

Марина С.: — Хорошо, тогда какова роль театра в современном обществе?
Станислав: — Театр — часть искусства. А задача искусства — отражение определенной рефлексии на окружающую действительность. Театр без зрителя превращается во что угодно — в лабораторию, в группу психотерапевтического лечения, в кружок по интересам…. Между тем, театр — явление социальное, он интересен на инстинктивном уровне, и это преодолеть невозможно. Его сущность — коммуникация со зрителем, с теми людьми, которые пришли в зал. Если этого нет, существование театра бессмысленно.

Андрей: — Задача — вызвать катарсис. Если человек после спектакля испытывает сильные эмоции (и не важно, позитивные они или негативные), он меняется и приходит к осмыслению себя как личности.
Юрий: — Театр воспитывает, прежде всего, умение себя вести, правильную речь, заставляет думать.
Андрей:  — Неправда. Искусство никого не должно воспитывать.
Алексей: — Меня воспитал театр. В детстве я случайно попал в драмкружок, и мне безумно понравилось. Я люблю театр, и когда мне выпадает возможность побыть зрителем и увиденное меня потрясает, это счастье. И какой бы старый и изношенный я ни был, выходя из задрипанного здания, в котором расположен театр, где штукатурка падает на голову, мне кажется, что замызганная проезжающими машинами трава как-то особенно зеленеет, а разбитый фонарь у входа приобретает особый, мистический смысл. Мне хочется жить, мне хочется творить, чтобы окружающим меня людям жизнь показалась значительно интереснее и лучше. Вот функция настоящего театра. Когда-то театральную труппу, приезжающую в город, сравнивали с аптекой. Искусство, в том числе театральное, дает силы жить, излечивает душу. Помните известный случай, когда прокуренный надтреснутый голос Марлен Дитрих спас жизнь человеку, который хотел броситься с моста в Сену? Всего мгновение, но этот голос удержал от его самоубийства. Вот сила искусства.

Марина Котеленец: — Как театровед могу сказать, что вопрос «Театр — это кафедра или школа?» возник в тридцатых годах XX века. Кафедра — от священной обязанности театра, которая уходит корнями в античность, потому что в те времена актер считался священным человеком. А школа — школа жизни. Поэтому я считаю, что современный театр может выполнять функции и воспитания, и просвещения. Он несет, как и любое другое искусство, познавательную, эстетическую, исследовательскую функции. В любом случае, театр тренирует человеческие чувства. Благодаря театру человек познает себя через другого.
Что касается взаимоотношений театр и государство, вначале все боролись против опеки государства, а как только государство умыло руки, сразу возникло много проблем. Я считаю, если мы живем в этом государстве, так или иначе мы задействованы в его идеологии. Театр — тоже идеологическое явление, как бы от этого ни отмахивались некоторые творцы. И он все равно транслирует все то, что происходит вокруг него.

Марина С.: — Но при этом театр должен на себя зарабатывать?
Станислав: — Все должны на себя зарабатывать. Но театр не должен быть самоокупающимся производством, и билеты не могут быть бесплатными. Тогда это уже не театр — это любительское искусство. Профессионалам надо платить, а любители могут работать бесплатно. Но миссия театра не может определяться тем доходом, который он приносит. Мне смешно слушать разговоры о прибыльности театра, ведь мы же не булочки печем и не колготки производим.

Марина К.: — Сегодня все без конца ругают советское время, но там все было правильно — театр находился на содержании государства. Весь театральный процесс, заканчивая профессиональной рефлексией и театральной критикой, все это оплачивалось и содержалось. И, естественно, кто платит, тот и заказывает музыку. Условия изменились, но в рыночных условиях театр самостоятельно выжить не может. Театр посещают от силы 4-7% населения — это мировая статистика, она касается и Франции, и Германии, и Японии, и Украины. Получается, что сам социум должен быть заинтересован в наличии такого института, как театр. Какую-то часть денег театр должен зарабатывать сам, а на какие-то художественные нужды общество должно выделять средства, чтобы получать высококачественный продукт. Вопрос выживаемости театра в социуме не нов, он коснулся еще МХАТа и его создателей — Станиславского и Немировича-Данченко. Начинали они как Московский художественный общедоступный театр, через некоторое время  убрали слово «общедоступный» из своего названия — в основном потому, что не могли себе позволить  низкие цены на билеты. Став за несколько сезонов самым известным театром страны и Европы, он был на грани банкротства, и они вынуждены были рассматривать различные финансовые схемы и в скором времени утратили независимость.

Марина С.: — А Станислав Анатолиевич цены на билеты тоже поднимает?
Алексей: — Конечно, а что делать?!
Станислав: — Не стоит забывать, что общие цены тоже растут. А поход в театр не может быть обесценен. Это достаточно дорогое удовольствие — труд актеров и режиссеров очень непростой.
Марина К.: — Театр — не кино. Это такой специфический вид искусства, за который и платить надо больше, и подготовка должна быть более серьезной, и культурный уровень зрителя иной. На сегодняшний день так сложилось, что все классические виды искусства — и музыка, и изобразительное искусство, и кино — абсолютно коммерциализировались. На данный момент театр — единственный вид искусства, который не подвергся пока тотальной коммерциализации.
Станислав: — В моем театре, кроме интересного мне и моим актерам, уживаются еще три театра, которые мне абсолютно не интересны, но я вынужден ставить спектакли в угоду спонсорам, в угоду конъюнктуре. Государство со мной говорит языком цифр. Какой доход? В этом году хуже, значит, урежут бюджет. И все наши восклицания: «Да вот мы поставили прекрасный спектакль!», «Европейский режиссер посмотрел и сказал, что мы гении» никого не интересуют. Власть интересует наполняемость зала. Вот и возникает вопрос: театр — искусство или коммерция? С точки зрения этого государства — коммерция.
Марина К.: — Еще есть одна национальная особенность нашего театра — он никогда не был культурным брендом, как, к примеру, в Англии — музыка и театр. А в России вообще театроцентрическая культура. У нас этого нет, и именно это, на мой взгляд, мешает развитию украинского театра. Если бы театру давали преференции, в театре бы все изменилось, но так как нет преференций, нет и бренда.
Юрий: — Некоторое время назад мой коллега, композитор, живущий в Канаде, давал концерт, посвященный своему 60-летию, его музыку исполнял прекрасный коллектив «Киевская камерата». Концерт был прекрасный, а в зале 20 человек. Почему? Не хватает грамотных продюсеров, которые смогли бы свести в одном месте талантливую театральную постановку, найти под нее деньги и привести зрителя. А сейчас сами режиссеры занимаются продюсированием, причем по наитию.
Марина С.: — Валерия, а вы готовы работать с продюсером?
Валерия: — Когда-то у Леся Курбаса я прочла следующую мысль: «Приезжая в другой город, мы находим экскурсовода, который показывает нам самые замечательные места в нем. Так же и в искусстве есть люди, которые показывают и объясняют, как развивается искусство, что в нем ценно, а в театре этого нет. Человек с улицы приходит и не понимает, он смотрит хороший спектакль или плохой. В школе этому не учат».

Марина С.: — Мы все равно вернулись к вопросу воспитания и образования. Если театр не воспитает своего зрителя, в него никто не будет ходить.
Станислав: — А какой механизм воспитания своего зрителя есть у театра? У меня есть только один ответ:  интересные спектакли.
Марина К.: — Люди культуры должны сами беречь эту культуру. Это называется просвещением. Если ребенок в детстве посмотрит хороший спектакль, затем еще один, будучи студентом, он накопит зрительский опыт и сумеет плохое отличить от хорошего.

Марина С.: — В начале нашего разговора Станислав Анатолиевич говорил о реформах. Все же какими они должны быть?
Станислав: — Мне кажется, стоит прийти к системе контрактов, уйти от уравнительной системы оплаты труда творческих работников. Надо сделать для театров налоговые каникулы, освободить от НДС лет на десять. Стоит перестать раздавать различные звания — это развращает театральную среду. И определить четкие принципы финансирования театра. Я не считаю, что государство должно брать на себя заботу о более чем семидесяти украинских театрах. Можно предложить другие условия игры — театр муниципальный, театр коммерческий, государственный, приватный, национальный, которые по-разному будут финансироваться. Рассчитывать на меценатов в нашей стране не стоит. Лучше создать систему заинтересованности для состоятельных людей, они могут не любить театр, но им будет выгодно в него вкладывать деньги, потому что будут освобождаться от налогов. Так действует американская система. Можно применить социальную, как в Германии и Канаде, где театру помогает государство. В любом случае делать что-то надо.
Текст: Марина Ситник
Фото: Александр Солт