Марко Вовчок — писательница и женщина-загадка

Писательница Марко Вовчок чьи произведения с советских времен входили в школьные программы, на недавнем Форуме издателей во Львове была названа секс-символом среди классиков украинской литературы. Участники необычного голосования отвечали на вопрос, кто из современных художников достоин славы секс-символа? Среди победителей оказались также Маруся Чурай и Елена Телига. Рейтинг мужчин-литераторов возглавили — Владимир Сосюра, Владимир Винниченко, Евгений Гуцало.

Чем же Марко Вовчок заслужила звание секс-символа? Ведь ее произведения вполне соответствовали требованиям традиционной украинской литературы – с ее целомудрием, высокой нравственностью, естественно, без описания сексуальных сцен, разве что с намеком на дальнейшее развитие событий после первого поцелуя героев. Из распространенных биографий писательницы известно, что она в свое время исколесила почти всю Европу, была знакома со многими известными личностями, среди которых Кулиш,  Тургенев, Герцен, Толстой, Добролюбов, Менделеев, Боткин, композитор Бородин, французские писатели Жюль Верн, Густав Флобер, Проспер Мериме. И у многих Марко Вовчок вызывала интерес не только как писательница…
По воспоминаниям современников, в частности, жены Пантелеймона Кулиша Ганны Барвинок, Марко Вовчок была круглолица и белокожа, у нее  были большие голубые глаза. Роста была среднего и средней полноты. Многие обращали внимание на осанку писательницы, называя ее величественной. Более нелестные воспоминания оставила троюродная сестра Льва Толстого: «Внешне — простая баба… противные белые глаза с противными белыми бровями и ресницами, плоское лицо, на людях молчит, никак не разговоришь, отвечает лишь «да» и «нет». А мужчины сходят по ней с ума».

Была в этой женщине какая-то изюминка, возбуждающая женственность, цельность и, несомненно, одаренность, выделявшая ее из толпы современниц. Плавность движений и невозмутимый покой интриговали и манили к ней мужчин и вызывали острую ненависть у женщин.

С таким же чувством о ней писали впоследствии и отвергнутые мужчины: точно – от любви до ненависти – один шаг. Впрочем, отношение к Марко Вовчок как и в те далекие времена, так и ныне, колеблется от восхищения до неприятия. Даже в исследованиях некоторых нынешних литературоведов тональность либо снисходительная, либо на грани враждебности. По-прежнему ее обвиняют в том, что она использовала мужа и поклонников, что не сама писала свои произведения. И, конечно, что флиртовала, завлекала мужчин. Она умела чуть ли не для любого мужчины становиться той самой мифической половинкой, которую ищут всю жизнь. По этому поводу сохранились высказывания литературного критика середины XIX столетия Скабичевского: «Единственно, чем можно объяснить ее сердцеедство, это недюжинным умом и умением вкрадываться в душу собеседника… В начале знакомства она производила на вас такое впечатление, что казалось, и не найти такой симпатичной душевной женщины: как она понимает вас, как сочувствует вам во всем. Но мало-помалу в этом симпатичнейшем и задушевнейшем существе сказывалась немалая доля коварства: или она эксплуатировала вас самым беззастенчивым образом, или, расхваливая вас в глаза и уверяя в искренности и горячем расположении к вам, в то же время зло высмеивала вас за глаза, или же, наконец, если замечала возможность поссорить вас с кем-нибудь, не упускала случая воспользоваться этой возможностью». Очевидно, многих поначалу привлекало, что Марко Вовчок, урожденная Мария Александровна Вилинская, родом из Елецкого уезда Орловской губернии стала писать на украинском языке. И многие же высказывали предположение, что ее произведения – плод редакторского труда Пантелеймона Кулиша. Но сохранившиеся письма Марии к мужу — украинскому этнографу Афанасию Марковичу, высланному в Орел по делу Кирилло-Мефодиевского братства, свидетельствуют, что писала она на хорошем украинском языке, стиль их —живой и непосредственный. А в зрелом возрасте Марко Вовчок для антологии, задуманной немецким композитором Эдуардом Мертке, напела под нотную запись двести украинских народных песен.
Впрочем, у Марии был действительно лингвистический дар — французы отказывались считать ее россиянкой, а переводы, не содержавшие технических терминов, она могла делать сразу набело, по-польски говорила, как варшавянка, в Германии освоила немецкий, пообщавшись несколько дней с чешскими эмигрантами, заговорила по-чешски, а под конец жизни занялась английским, так что читала в оригинале Диккенса. Переводы на русский язык сочинений Жюля Верна, на которые фантаст дал Марко Вовчок исключительное право, — самое значительное ее достижение, но переводила она не только художественную литературу – Гюго, Андерсена, Пруса, а и классические научные труды — «Жизнь животных» Брэма, «Происхождение видов» Дарвина.
Первым из череды поклонников Марии — после законного супруга – стал Пантелеймон Кулиш. Еще не видя и не зная Марии, по одним ее текстам он вообразил себе некий гармонический идеал, а познакомившись лично, совсем потерял голову. Загадочная Марко Вовчок была равна ему по духу и интеллекту, блистала талантом и красотой и не возражала против близкого общения. В Петербурге, не прошло и месяца после знакомства с Иваном Тургеневым, как он уже сопровождал Марию на всех прогулках, зачастил в гости к Марковичам, пел дифирамбы таланту и даже собирался изучать украинский язык. Марииным «ключиком» к Тургеневу послужил облик незаурядной творческой натуры, превыше всего ставящей искусство, но в определенные моменты не чуждой и земных радостей. Позже, уже в 1869 году, брошенный Марией Пантелеймон Кулиш напишет о бывшей возлюбленной: «Разбаловали в столице провинциалку и тем сделали из нее «европейскую потаскуху».
Но, возможно, Мария и сама искала ту единственную свою половинку? Ведь после путешествия с Тургеневым по Европе у нее появилось множество поклонников, даже пламенного революционера Александра Герцена в Лондоне Мария сумела околдовать – ради нее он специально приезжал на континент, где ему грозил арест. Затронул же сердце женщины осенью 1859 года в Дрездене Александр Пассек – едва ли не впервые в своей жизни Мария самозабвенно наслаждалась непритворной страстью. На этот же период приходится и случай с молодым химиком Владиславом Олевинским. Как вспоминал Дмитрий Менделеев, живший тогда в Гейдельберге, потерпев неудачу у «чаровницы М. В.», Олевинский решил не просто свести счеты с жизнью, а сделать это с пользой для науки, определив опытным путем смертельную для человека дозу цианистого калия. Три раза он принимал цианид, тщательно взвешивая все увеличивавшиеся порции, но остановить действие яда и вывести его из организма сумел только дважды.
Марко Вовчок никакой выгоды от союза с Александром Пассеком не получала — бедняком он, конечно, не был, но постоянного заработка не имел, и жили они в основном на гонорары Марии. Но счастье было недолгим: от туберкулеза Александр в 1866 году умер на руках у ухаживающей за ним Марии.
Новым спутником по жизни Марии стал Дмитрий Писарев, только-только освободившийся из политического заключения. Митя был троюродным братом, на семь лет моложе, с которым она еще до замужества любила возиться у орловских родственников, а он целыми днями бегал за ней по пятам… Для Дмитрия с тех пор она так и осталась идеальным существом, олицетворяющим красоту, независимость и веру в светлое будущее. Этот роман тоже закончился трагически – когда летом 1868 года любовники отдыхали на даче под Ригой, Дмитрий утонул в море. Недруги Марко Вовчок не преминули вылить на нее очередной ушат грязи — Писарев, мол, утопился, узнав о ее измене, но Николай Некрасов адресовал Марии знаменитый стихотворный некролог «Не рыдай так безумно над ним». К этому времени ушел из жизни и ее супруг Афанасий Маркович, в последние годы находивший утешение в объятьях местной актрисы Мелании. Всю жизнь он избегал разговоров о своей роли в литературном дебюте супруги, а перед смертью уничтожил весь ее архив, чем и спровоцировал многолетние споры о подлинном авторе «Народних оповідань Марка Вовчка».
Мария, придя в себя после трагедии с Дмитрием Писаревым, вернулась к писательскому труду, в частности, занялась переводами, издательским делом. А спустя несколько лет Мария Маркович рассталась с литературой и выбрала себе в мужья друга и ровесника собственного сына Богдана, в прошлом морского офицера, среднего чиновника Михаила Лобач-Жученко. С ним писательница переехала на Кавказ в качестве жены управляющего округом, где отдала всю себя семье и быту, не общалась с бывшими знакомыми, не отвечала на письма. А после ареста сына Богдана и невестки Лизы за участие в революционном движении взяла на воспитание своего годовалого внука Бориса. Ребенок долгое время считал ее своей мамой. В 1907 году в Нальчике сердце женщины, которая, по словам Шевченко, была возвышенно «прекрасным созданием», испытавшей в жизни и поклонение, и горе, и любовь, и разлуку, перестало биться.
* В 2008 году была выпущена почтовая марка Украины, посвященная Вовчок.
Текст: Елена Алексеева

Поделиться в соц. сетях