Актриса с солнечной улыбкой всегда разная, неизменным остается лишь потрясающее чувство юмора. Она живет здесь и сейчас. И у нее есть лишь один дубль для того, чтобы прожить жизнь так, как хочется ей, и сыграть те роли, которые интересны и близки ей. Римма Зюбина о детстве, любимых ролях в театре и современном кино.
Досье
Закончила Киевский государственный институт культуры (режиссерское отделение), мастерская – заслуженного артиста Украины Д. Чайковского, В. Борсученко (1994).
Дебютировала в Закарпатском областном музыкально-драматическом театре (г.Ужгород) в 19 лет в спектакле С. Моисеева по пьесе Нила Саймона «Хочу сниматься в кино», сыграв главную роль – Либби Таккер (1990). Со следующего сезона работает в Киеве. За двадцать лет в разных театрах сыграла больше 40 ролей в театре.
Награды: «Киевская пектораль» за роль Сони в спектакле Молодого театра «Дядя Ваня»
А. П. Чехова (2004 г.); «Киевская пектораль» за роль Тани в спектакле Молодого театру «Четвертая сестра» Я. Гловацкого (2007 г.).
— Стать актрисой – мечта детства или счастливый случай? Мне всегда было интересно, из каких девочек в будущем получаются известные актрисы…
— С детства, примерно лет с трех, как я себя помню, мечтала стать балериной, а так как не могла правильно выговорить это слово, то я была барЕлиной. Мы жили в Венгрии, и моя старшая сестра вместе с соседом Андрюшей каждый год организовывали новогодние праздники. Причем не просто дарили подарки и съедали салат «оливье» под бой курантов, а разыгрывали настоящие театральные интермедии – был и Дед Мороз, который ждет Новый год, и Снегурочка, которая заблудилась, и, естественно, у меня в этом спектакле всегда была роль маленькой барЕлинки. Позже, когда мы вернулись в Советский Союз и я уже закончила первый класс, естественно, захотела записаться на балет. Мест не было, к тому же мне было восемь, а набирали с семи, но меня взяли, и я стояла с самого краешка, потому как девочки уже год отзанимались. Я смотрела на них с восхищением. Но самый волнующий момент для меня был, когда мы все по очереди подходили к маленькому ящику, где была насыпана канифоль, и натирали ею свои пуантики. Когда я стояла в этой очереди, сердце мое начинало биться быстрее, для меня этот ритуал стал своеобразным посвящением в балерины. А в десять лет мне подарили старую немножко потрепанную книжку «Актеры советского кино» (кстати, она у меня хранится до сих пор), и там на каждой странице был портрет знаменитой актрисы и информация о том, где она училась, в каких ролях снималась, чем увлекалась. Именно эта книга повлияла на мое решение стать актрисой. Потом я начала заниматься музыкой по классу фортепиано и продолжала заниматься балетом. И как тяжело мне ни было, я знала одно – в моей любимой книге было написано, что каждая из этих актрис закончила музыкальную школу и умеет профессионально танцевать. И я понимала, что и балет, и игра на фортепиано – это ступеньки, которые в будущем приведут меня в актерскую профессию.
— Как вы думаете, почему сегодня вместо восхищения известные актеры страдают от чрезмерного внимание желтой прессы, а их поклонников интересует не их роли, а во что они одеты? На чем ездят? Где живут? И где отдыхают?
— Мне кажется, что люди, которые занимаются массмедиа и влияют на то, что мы смотрим с экранов телевизоров, почему-то решили, что публике интересней то, что вы перечислили выше. У нас сегодня программ о гламурной жизни больше, чем детских или познавательных. Девяносто два процента эфирного времени отдано развлечениям и рекламе. Я точно знаю, что на светских мероприятиях никто из журналистов, подойдя к актеру или актрисе, не спросит: «Какую книгу вы прочитали последней?», «Какой спектакль вас поразил?». Зато все светские репортеры берутся обсуждать, насколько умна та или иная актриса. В спектакле «Четвертая сестра» есть фраза, которую я произношу каждый день: «Може, були колись важчі часи, але дурніших точно не було».
Я смею надеяться, что люди, которые ходят в театр, не смотрят гламурные программы и им нравится то же, что и мне. Им интересно, как я создаю тот или иной образ на сцене, им неинтересно, на каком автомобиле я приехала и хожу я в норковой шубе или не хожу. Они идут в театр за духовно пищей.
— Как вы подходите к выбору ролей? Это касается, прежде всего, ролей в кино, ведь именно они делают актера узнаваемым и известным.
— Если кто-то из современных украинских актеров скажет вам, что он выбирает роли – это абсолютная неправда. Потому что украинский актер в период отсутствия отечественного кинопроизводства работает в российском. Все, что у нас показывают, это российский продукт, назвать это кино сложно. Расстановка сил следующая: на главные роли априори чаще всего даже без проб утверждаются московские актеры, а нам уже дают то, что осталось. Особо выбирать не приходится. Недавно мой свекор сказал: «Да что ж такое! Ты так прекрасно выглядишь, а играешь каких-то старух». Я сначала хотела отшутиться, а потом сказала: «И за это спасибо». К материалу, в котором мне приходится сниматься, я отношусь очень скептично и иронично. Это помогает не сойти с ума от текстов, которые я иногда произношу в кадре. И когда я читаю, что 52-ой серии – все не то, что я играла в 35-ой и это вообще нельзя никак связать, а еще что это все снимают три разных режиссера и один просит комедию, второй трагедию, а третий мелодраму, выручает только чувство юмора. Каждый раз, когда я появляюсь на съемочной площадке, я использую это как шанс отточить свое мастерство как киноактрисы.
— Здоровое чувство юмора и самоирония к актерской профессии прилагаются всегда?
— У меня да. Я точно знаю, что чувство юмора помогает избежать конфликтных ситуаций на съемочной площадке. Для капризов у нас есть специально обученные московские актеры. А мы очень иронично к этому относимся. Я знаю, многих московских коллег поражает, как мы, киевляне, между собой общаемся. Мы всегда доброжелательны. У меня был пятилетний период бесконечных кастингов. И на них я встречалась со всеми подругами, которых судьба разбросала по разным театрам. И это было такое счастье! Каждый такой кастинг заканчивался маленьким девичником. И мне было абсолютно все равно, кого из нас утвердят на роль.
- В роли Марии Стюарт, фото Сергея Украинца
— Вы – жена Станислава Моисеева, художественного руководителя Молодого театра, в котором работаете. Нет конфликтов из-за этого с коллегами?
— До того как придти в Молодой театр, я семь лет проработала в разных театрах Киева с разными людьми и не в статусе жены главного режиссера. Конечно, вначале, когда перешла в Молодой театр, я очень болезненно воспринимала даже шутки по этому поводу. Сейчас я просто об этом не думаю. У меня есть своя ниша в театре. И в какой-то момент я поняла, что некоторые люди ко мне не очень доброжелательно относятся не потому, что я плохая, а потому, что у них нет взаимопонимания с мои супругом. Как ни парадоксально, мне кажется, что я бы сыграла больше разноплановых ролей, если бы не была женой художественного руководителя театра. Надо отдать должное моему мужу: у него великолепная интуиция, и часто он не дает мне роль только потому, что на нее есть еще одна актриса и у меня уже в этом сезоне была премьера. Старается подходить справедливо к распределению ролей, но люди это мало ценят. Он занял очень правильную позицию, я здесь не на главных ролях, я не играю во всех спектаклях. Но мне кажется, что у меня в театре нет ни одной роли, о которой могли бы сказать, что я ее играю по блату.
— Насколько я знаю, ваша любимая роль в театре – это Мария Стюарт?
— Не только. Я назову вам несколько ролей. Очень люблю Соню в «Дяде Ване», и, конечно, люблю роль Марии Стюарт и очень ее боюсь, потому как мы ее редко играем. Обожаю «Русалочку», хотя это и детский спектакль, но ни один зритель не скажет, что мы играем в поддавки – это серьезная драматургия. Десять лет я играю эту роль, и десять лет после спектакля у меня болит душа и льются настоящие слезы. Люблю роль Тани в «Четвертой сестре» за то, что в ней соединилось все — от гротеска, комедии до элементов мелодрамы и трагедии.
— Как вы относитесь к новаторству в театре, ведь на сцене сегодня все меньше и меньше классики в общепринятом понимании?
— Я за современный театр. Для меня новаторство в режиссуре – это не значит, что надо все перевернуть с ног на голову только ради того, чтобы соригинальничать. Я могу принять любое новаторство, если оно оправданно. К примеру, в Киевском театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра поставили «Ромео и Джульетту», перенеся действие во времена мафиозных разборок, получилось замечательно и, на мой взгляд, абсолютно оправданно. Думаю, никому не понравится, если я выйду на сцену и начну, заламывая руки, резать вены бутафорским ножом и громко кричать «Ромео, мой любимый Ромео». Так, как это играли раньше. Театр – современное искусство, кто бы там что ни думал и ни говорил. Современные люди общаются в другом темпоритме и хотят видеть это и в театре. Время идет вперед, и мы движемся вместе с ним.
Текст: Марина Ситник
Фото: Андрей Посонский, Сергей Украинец